Урфин Джюс и его деревянные солдаты - Страница 16

– Если ты не согласна, – сказал Страшила. – Мы не будем настаивать. Мы пошлем в Канзас другую ворону, помоложе тебя!

Кагги-Карр возмутилась.

– Другую? Помоложе?! Если мне исполнилось всего сто два года, вы уже готовы назвать меня старухой? Так знайте, что у нас, ворон, такой возраст считается совсем юным. И что сделает другая ворона? Во-первых, она заблудится и не доберется до Канзаса. Во-вторых, она не найдет в Канзасе Элли, потому что не видела ее. В-третьих… словом, письмо понесу я.

Железный Дровосек сказал:

– Для письма нужен мягкий, но прочный древесный лист, который можно будет обвязать вокруг твоей ноги. И, кроме того, потребуется иголка.

– Иголку я могу выдернуть из своей головы, – сказал Страшила. – У меня их там достаточно.

Ворона улетела и вскоре вернулась с большим, гладким листом. Страшила протянул лист и иголку Железному Дровосеку:

– Пиши!

Тот изумился:

– Но я думал, что писать будешь ты. Ведь ты же придумал отправить письмо!

– Когда я придумывал это, я рассчитывал на тебя. Сам-то я еще не научился писать.

– И я не удосужился за государственными делами, – признался Дровосек. – Как же теперь быть?

– Мы не напишем письмо, а нарисуем! – догадался Страшила.

– Я не понимаю, как это можно нарисовать письмо, – сказал Железный Дровосек.

– Нужно нарисовать тебя и меня за решеткой. Элли умная девочка, она сразу поймет, что мы в беде и просим помощи.

– Правильно, – обрадовался Дровосек. – Рисуй!

Но у Страшилы ничего не вышло. Игла выскальзывала из его мягких пальцев и он не смог провести даже самой простой черты. За дело взялся Железный Дровосек. Он сам не ожидал, что у него получится так хорошо: видно, он имел прирожденный талант к рисованию.

Страшила выдернул из полы своего кафтана длинную нитку, лист обмотали вокруг ноги Кагги-Карр, крепко привязали, ворона попрощалась с друзьями, проскользнула сквозь прутья решетки, взмахнула крыльями и скоро исчезла в голубой дали.

НОВЫЙ ПРАВИТЕЛЬ ИЗУМРУДНОЙ СТРАНЫ

Овладев Изумрудным городом, Урфин Джюс долго думал над тем как ему именоваться и в конце концов остановился на титуле, который выглядел так: Урфин Первый, могущественный король Изумрудного города и сопредельных стран, владыка, сапоги которого попирают Вселенную.

Первыми услышали новый титул Топотун и Гуамоко. Добродушный медведь громко восхищался звонкими словами королевского именования, но филин загадочно прищурил желтые глаза и коротко сказал:

– Сначала пусть этот титул научатся произносить все ваши придворные.

Джюс решил последовать его совету. Он позвал в тронный зал Руфа Билана и еще нескольких придворных высших чинов и трепеща от гордости, дважды произнес титул. Затем он приказал Билану:

– Повторите, господин главный государственный распорядитель!

Коротенький и толстый Руф Билан побагровел от страха перед суровым взглядом повелителя и забормотал:

– Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и самодельных стран, владетель, сапоги которого упираются во Вселенную…

– Плохо, очень плохо! – сурово сказал Урфин Джюс и обратился к следующему: – Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков уличных торговок!

Тот, заикаясь, заговорил:

– Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный король Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из Вселенной…

Послышался хриплый, удушливый кашель. Это филин Гуамоко старался скрыть овладевший им безудержный смех.

Весь красный от гнева, Урфин выгнал придворных.

Проведя в раздумье еще несколько часов, он сократил титул который отныне должен был звучать так:

«Урфин первый, могучий король Изумрудного города и всей Волшебной страны!»

Придворные снова были собраны в тронном зале и в этот раз испытание прошло благополучно. Новый титул был объявлен народу и искажение его стало приравниваться к государственной измене.

По случаю присвоения Урфину королевского титула было назначено грандиозное народное торжество. Зная, что никто из жителей города и окрестностей на него добровольно не явится, главный распорядитель и генерал Лан Пирот приняли свои меры. Накануне праздника, ночью, когда все спали, по домам пошли дуболомы. Они будили жителей и полусонных тащили на дворцовую площадь. Там они могли досыпать или бодрствовать по желанию, но уйти оттуда не могли.

И поэтому, когда Урфин в роскошной королевской мантии появился на балконе дворца, он увидел на площади огромную толпу народа. Раздались жиденькие крики «ура!» – это кричали приспешники Урфина и деревянные солдаты.

Грянул оркестр. Но это был не тот оркестр, искусная игра которого славилась в стране. Несмотря на угрозы, музыканты отказались играть и инструменты были переданы придворным и деревянным солдатам. Дуболомы получили ударные инструменты: барабаны, тарелки, треугольники, литавры. А придворным дали духовые трубы, флейты, кларнеты.

И как играл этот созданный по приказу оркестр!

Трубы хрипели, кларнеты визжали, флейты завывали, как разъяренные коты, барабаны и литавры били не в лад. Впрочем, дуболомы так усердно лупили палками по барабанам, что кожа на них лопнула и барабаны скоро замолчали. А медные тарелки сразу треснули и начали дико дребезжать. И тогда народом, собранным на площади, овладело необузданное веселье. Люди корчились от смеха, зажимали себе рты ладонями, но неистовый хохот прорывался наружу. Иные падали на землю и валялись в изнеможении.